Лечился я в городе Казани до конца февраля 1942 года. Дальше отдел кадров, который находился в городе Горьком, направил меня в 108 отдельную стрелковую бригаду, которая формировалась в Малой Пурге Удмуртской АССР. Бригада была на первоначальной стадии формирования. В командный состав бригады входили:
| Должность | Звание Фамилия |
|---|---|
| командир бригады полковник | полковник Комаров |
| комиссар бригады | Курилов |
| начальник штаба бригады | майор Раков |
| начальник 4-й части штаба | майор Смагин |
| Начальник санитарной службы | майор Рудаков |
Первый и второй стрелковые батальоны дислоцировались в других населенных пунктах. Третий стрелковый батальон формировался при штабе ОСБР в Малой Пурге.
По прибытии на место майор Раков предложил идти на штабную работу, но я отказался и попросился в стрелковую роту. После чего был назначен командиром 3-го стрелковой роты в 3-м отдельном стрелковом батальоне. Батальон размещался в школе и состоял:
| Должность | Звание Фамилия |
|---|---|
| командир ОСБ | майор Вехов |
| комиссар | капитан Мищенко |
| начальник штаба | младший лейтенант Зайцев |
| начальник санитарной службы | военный врач 1-го ранга Федоткин |
| командир 1- стрелковой роты | старший лейтенант Дударев |
| командир 2- стрелковой роты | лейтенант Шахматов |
| комиссар | лейтенант Владыкин |
| командир 3- стрелковой роты | лейтенант Лупинос |
| комиссар | лейтенант Давтьян |
| командир пулеметной роты | лейтенант Машков |
| командир роты автоматчиков | лейтенант Лунин |
В скором времени прибыли и командиры взводов, недавние выпускники военных училищ - молодые лейтенанты.
Зима в Удмуртии в 1942 году стояла исключительно холодная. Морозы доходили до минус 52 градусов. В период формирования до прибытия рядового и сержантского состава службу по охране складов несли сами. Командование заблаговременно готовилось к приему рядового и сержантского состава. Комиссар бригады провел семинар с активом по приему людей и формированию подразделений.
В начале марта прибыл рядовой и сержантский состав. Пополнение получили хорошее в основном сибиряки из Омской области, Алтайского края и Удмуртии 1911-15 годов рождения. Люди были обучены в кружках Осоавиахима, имели понятия о военной службе, но еще не организованные и не подготовленные.
Третью стрелковую роту пополнили до 180 воинов, которых надо было обучать, вселить в них веру в победу над врагом. Все воины были рассортированы и распределены с учетом их способностей и знаний по взводам. Состав роты:
| Должность | Звание Фамилия |
|---|---|
| командир 1-го стрелкового взвода | лейтенант Ловейко |
| командир 2-го стрелкового взвода | лейтенант Коханов |
| командир 3-го стрелкового взвода | лейтенант Ложкин |
| командир пулеметного взвода | лейтенант Чмутов |
| старшина роты | старший сержант Смирягин |
| помошник старшины роты | сержант Герасименко |
| писарь роты | красноармеец Ломаев |
| связной командира роты | красноармеец Спиркин |
Предстояла большая работа из этих людей в короткий срок подготовить воинов способных умело владеть всеми видами стрелкового оружия и при помощи этого оружия побеждать сильного и вероломного врага. Командиры рот и батальонов были уже все обстреляны и неоднократно побывали в жестоких боях на передовой. Военная учеба проводилась и днем и ночью, в строгом соответствии с уставами и наставлениями, с учетом практического опыта, полученного в боях с гитлеровскими ордами. В подразделениях дисциплина была крепкая, воины понимали для чего их призвала Родина.
В конце апреля 1942 года, среди ночи, подразделения батальона подняли по тревоге. Командир батальона Майор Вехов собрал командиров рот и поставил задачу 3-ему отдельному стрелковому батальону. Командованием 108 ОСБр приказано выдвинуться 4-5 километров севернее населенного пункта Малая Пурга и занять оборону фронтом с запада на восток. Оборону приказано строить в две линии. Первую линии строят первая и вторая роты- вторую линию, севернее на 400-500 метров, строит третья рота. Стрелковые окопы, наблюдательные пункты и другие обьекты должны быть выкопаны в полный профиль и замаскированы. При этом комбат сообщил нам, что учения проводятся в масштабе бригады, по требованию представителя ставки Верховного Главного командования К.Е. Ворошилова, который и будет инспектировать учения. Погода в Удмуртии стояла еще холодная и ветренная, снега в поле было мало, земля глубоко промерзла и была тверда как камень. Шанцевым инструментом роты были обеспечены плохо. Кроме пехотных лопаточек на роту приходилось по две кирки и два лома. Земля поддавалась только кирке и лому, надо было долбить и долбить, а времени не было. И наша оборона, отвечающая всем требованиям, подготовлена не была.
В половине дня показалась кавалькада из нескольких легковых автомашин и трех броневиков. Остановились, не доезжая правого фланга нашей обороны метров 50-100. Мы все, усердно до этого работавшие, заняли свое позиции, ожидая, что будет дальше. Ворошилов, выйдя из своей машины в сопровождении группы военных (увидели здесь и полковника Комарова), направился к месту, где по замыслу должен быть наблюдательный пункт 1-й роты. Он здесь и был, но только недоделанный и в нем торчали командир роты со своим управлением. Когда группа военных приблизилась, командир роты старший лейтенант Дударев вышел на встречу и отдал рапорт по всем правилам, доложил, что 1-я рота заняла оборону, ведет земляные работы, готовится к отражению наступающего противника. Ворошилов выслушал рапорт командира роты, подходит ближе и, указывая на НП задает вопрос Дудареву: - что это такое?. Дударев отвечает - ротный НП товарищь маршал Советского Союза. Ворошилов посмотрел на НП потом на командира роты и говорит, что по русски это г..., а по военному как сказать не знаю. В обороне 2-й роты лейтенанта Шахматова, Климент Ефремович стрелковый окоп назвал «гробом, а не окопом». Оборону 3-й, то есть моей роты, осматривать не стали, издали было видно, что она не лучше первой. В этот момент показались цепи наступающих подразделений первого и второго батальонов. Наступающие делали быстрые короткие перебежки, маскируясь, быстро приближались, на ходу вели огонь. Действия их были грамотными и умелыми. Обороняющиеся подразделения третьего отдельного стрелкового батальона, подпустив противника на расстояние поражения стрелковым оружием, действовали смело и решительно. Многие воины, действовали энергично и смело, часто применяли находчивость и смекалку. Тактические учения прошли организованно и хорошо. Прибывшая группа инспектирующих и маршал остались довольными. После учения весь командный состав ОСБр были собраны и построены. Климент Ефремович выступил перед нами, немножко поругал, немножко похвалил. Потом дал хороший совет о действиях в предстоящих боях с хорошо натренированными гитлеровцами, как в оборонительных, так и в наступательных боях.
Наступили весенние теплые дни, программа подготовки воинов была закончена. Первого мая после демонстрации, войны батальона приняли присягу на верность Родине.
В середине мая подразделения батальона прибыли на железнодорожную станцию Агриз, погрузились в вагоны и эшелоном двинулись на запад. Прибыли в Москву, выгрузились в Кунцево и разместились в казармах. Через несколько дней получили новое обмундирование и вооружение: винтовки СВТ, автоматы, пулеметы, шанцевый инструмент и другое необходимое снаряжение. Во второй половине мая батальон был переброшен в Козельск. Получил приказ занять оборону западнее Козельска в районе села Ивановское. Здесь воинами бригады была построена третья линия обороны Западного фронта. Строительство проводилось под наблюдением и технической помощи инженерных войск. Стрелковые окопы и блиндажи были оборудованы перекрытыми, для станковых пулеметов сделаны ДЗОТы с бетонными колпаками. Над участком строительства обороны с раннего утра и до позднего времени высоко в небе висел самолет противника «рама». Он неоднократно обстреливал строителей из пулемета, бросал гранаты, а однажды сбросил металлолом. Строители на самолет внимание не обращали, строительство шло быстро и рубеж обороны был быстро построен. Как потом мы узнали эта линия обороны в скором времене сыграла важную роль. В летней компании 1942 года немцы попытались двинуть свои орды на Москву через Козельск. Дошли как раз до третьей линии, которая для них стала непреодолимой преградой. После строительства, 108-я ОСБр получила приказ передвинуться в город Белев Тульской области.
В начале июня 105-я ОСБр провела неудачное наступление в направление высоты 241, село Анино и Новое село, враг контратаковал и восстановил утраченные позиции. 108-я ОСБр получила приказ исправить положение и в ночь заняла исходные позиции для наступления. Но наступило утро, сигнала для атаки не последовало. Подразделения сдали свои позиции 149 стрелковой дивизии, а сами получили приказ передвинуться на два километра в тыл и вырыть для себя щели и окопы.
Наша и немецкая артиллерия в это время вели артиллерийскую дуэль. Командный пункт 3-й стрелковой роты расположился под небольшими деревьями. Рядом со мной находились писарь роты Ломаев и связной Спиркин. Время было обеденное, метрах в 300-400 позади нас находилась артиллерийская позиция и вела огонь по врагу. При выстрелах чувствовалось, что снаряды летят очень низко и от их воздушной волны шелестят листья на деревьях. Мы сидели возле щели, опустив внее ноги. Спирин открывал консервную банку, Ломаев резал хлеб. Я только подумал, что надо перейти на другое место, как бы снаряд не попал в верхушку дерева, под которым мы сидели. И в этот миг банка из рук Спирина летит в сторону, хлеб из рук Ломаева тоже вырвало, не поймем, что произошло. Взглянув друг на друга поняли, что над нами разорвался снаряд. Волной разорвало даже наши гимнастерки, а мелкими ветками поцарапало лица, шеи, руки. Об этом ЧП быстро доложили начальству батальона и мы еще не успели прийти в себя, как прибыл связной с приказом, что мне дают пять суток ареста за то, что не сидел в щели. Это было у меня первое взыскание.
С наступлением темноты подразделения батальона построились и походными колоннами и выдвинулись на юго-восток район населенных пунктов Поленки, Бобрики, Зайцево. Здесь, на переднем крае, мы и должны занять оборону. Штаб 3-го ОСБ разместился в селе Зайцево, 3-я стрелковая рота получила приказ занять оборону северо-западнее деревни Бобрики. Фактически на месте деревни стояла одна печная труба, а сама деревня была разбита и сожжена. Оборона роты проходила, от стыка с 2-й ротой, севернее деревни и по кустам над оврагом 300 метров на запад до трех глубоких воронок от авиабомб, здесь круто поворачивала и шла на юг 500 метров до большой глубокой балки. Потом пересекала балку и на юго-восток образуя дугу. Оборона имела крытые стрелковые окопы, пулеметные ДЗОТы, блиндажи в 2-3-4 наката и все это соединялось траншеями и ходами сообщения в тыл на двести метров до КП роты. На правом фланге роты занял оборону 1-й стрелковый взвод лейтенанта Ловейко: - от границы 2-й роты до воронок и 50 метров на юг. 2-й взвод лейтенанта Коханова - от границы 1-го взвода до балки не достигая ее 100 метров. И 3-й взвод лейтенанта Нургалиева – от границы 2-го взвода до балки и далее 200 метров на юго-восток.
Оборона противника проходила параллельно нашей на разном удалении. От броска гранаты в районе воронок и до 200 метров на юге. Балка, расположенная между краями обороны, заросла терновником и была удобна для вылазок как нам так и немцам.
Оборону приводили в порядок в основном ночью, так как местность была открытая и немцы нас держали под постоянным обстрелом. А с наступлением темноты, открывали огонь со всех видов оружия, который длился без перерыва десять минут, а утром кричали нам: - «ну как Русь?». И так каждый день. Мы начали возмущаться, что у нас нет боеприпасов, чтобы проучить фрицев таким же огневым налетом. И вот дождались, завезли боеприпасы и разрешили расходовать по потребности. Наступил вечер, стемнело, гитлеровцы, как по расписанию, открыли огонь по нашей обороне и в туже минуту открыли ответный огонь все наши огневые средства. Что делалось в эти 10 минут, трудно описать. Трассирующие нити прорезали сплошными линиями все пространство на переднем крае, артиллерийские разрывы вздымали каждый метр в обороне врага. На следующую ночь огневой налет повторили. У воинов сразу поднялось настроение, увидели, что и нам есть чем ответить. При подсчете расхода боеприпасов, рота за 10 минут расстреляла 114 тысяч патрон. Немцы уже больше не кричали «ну как Русь?».
С наступлением ночи выставлялись парные наблюдательные посты через каждые 60 метров. Они бдительно прослушивают и просматривают территорию перед передним краем, периодически простреливают, после чего меняют свои позиции. Горячую пищу на передовой воины получают вечером после наступления темноты и утром до наступления светлого времени. Движение в обороне ограничено и только по траншеям и ходу сообщения. И так многие месяцы. Живешь и видишь только оборону врага, заметив там любое движение открываешь огонь. Большую роль в подъеме морального настроения воина на передовой играло регулярное получение газет, писем и политмассовая работа. Но были случаи, правда редко, что человек не выдерживал такой обстановки.
В роте была команда снайперов. Особенно отличался снайпер Марчук, бывший сибирский охотник из Омской области. Он на рассвете на нейтральной зоне выбирал удобную позицию и появившуюся цель разил метким огнем. По докладам наблюдателей Марчук уничтожил 40 фашистов. Задача снайперов была уничтожать, снайперов врага, офицеров, наблюдателей и другие важные цели. За нашими снайперами тоже охотились немцы. Сделал выстрел и скорей убирайся с этой позиции, в ту же минуту на это место прилетит фашистская мина.
В тот 42-г год с питанием было еще тяжелее, особенно не хватало хлеба, а кругом, чуть дальше в тыл от передовой, рожь стояла неубранная. В ротах создавали команды косарей. Фашисты мешали, совершали огневые налеты на косарей, но земля была наша и помогала собирать урожай. В каждом взводе на передовой была своя мельница и свой пекарь. Через два месяца люди начали привыкать к этой траншейной жизни. Стали налаживать свое хозяйство, готовиться к зиме, придумывать и изготавливать печки для обогрева блиндажей. Даже около КП роты у прудика построили баню, да еще и с парной. Любители попариться были очень довольны. Этим хозяйством ведал старшина роты Герасименко.
По заведенному порядку в роте, в 21 час связные от стрелковых взводов приносят письменные донесения на КП роты. В донесениях командиры взводов сообщают, что произошло и что сделано за день. В 22 часа командир роты или один из его заместителей, по графику, идут в оборону на передовую проверять несение службы часовыми и наблюдателями, одновременно в блиндажах проводят беседы с бодрствующей сменой. С наступлением утра на ротном НП находится наблюдатель. Наблюдатель вел журнал наблюдений и все увиденное и замеченное в течении дня записывал. К исходу дня, на основании наблюдений, составлялось донесение и отправлялось в батальон.
В начале октября комиссара роты перевели в политотдел бригады а мне вместо него прислали младшего лейтенанта Попова.
Противник придумал другую пакость морального воздействия. Оборона 3-й роты, траншеи с окопами и блиндажами, идущая от глубокой балки на север к бомбовым воронкам, хорошо просматривалась с занятого немцами населенного пункта Меркулова. И в ясные солнечные дни, когда видимость была хорошая, они начинали бить по нашим траншеям, тяжелыми 150 мм. снарядами. Фугасные снаряды ложились точно в траншею и в течении дня превращали ее в сплошной ряд воронок. От разрывов снарядов потерь мы не несли, так как полет снаряда был виден по сверканию на солнце его белой головки. Но морально и физически воздействовало сильно. Надо было следить за полетом снаряда и охранять передний край. Так как фашисты могли воспользоваться обстрелом и атаковать. А с наступлением ночи, все свободные от нарядов люди восстанавливали оборону. Иногда приходилось обращаться к командиру батальона, в оказании помощи людьми из других подразделений.
С участка нашей роты, в районе балки, много раз работала разведка, в составе которой действовал разведчик Москаев, и приводила языка. После таких удачных вылазок, гитлеровцы долго свирепствовали, били со всех видов оружия по нашей обороне. Делали вылазки, но всегда были биты.
На левом фланге роты, за глубокой балкой и до стыка с соседом участок обороны был очень неудобен. Передний край проходил по склону небольшой балки в ста метрах от обороны противника, оборона которого тоже проходила по склону, но была выше и господствовала над нами. Но главный недостаток того участка бил в том, что он не просматривался со стороны основной обороны роты. На этом участке был блиндаж и две стрелковые ячейки третьего взвода лейтенанта Нургалиева. И этот участок меня сильно беспокоил, всегда ожидал там ЧП. Неоднократно писал рапорты на имя командира батальона майора Вехова, чтобы он ходатайствовал о переносе обороны с этого места на 150 метров в тыл. С того места хорошо просматривалась оборона и тыл противника, а главное можно было поддержать огнем с остальных позиций роты. Но мои рапорты и просьбы остались без ответа.
Наступил ноябрь, все втянулись в нудную траншейную жизнь, но службу несли строго по заведенному порядку. В начале ноября выпал снег, что усугубило наше положение, надо было быть более осторожными. Так как на фоне белого снега мы хорошо выделялись, а противник в маскхалатах мог подобраться близко.
Глубокой осенью, в один из вечеров, связной из второй роты в установленное время не прибыл с донесением. Я заподозрил неладное, и захватив связного красноармейца Спирина, направился в их расположение. Иду по ходу сообщения, за мной в 5-7 метрах идет Спирин. Не доходя метров 10 до траншеи увидел под ногами красноармейскую шапку, еще через 5 метров лежит немецкий пистолет «парабеллум» и чуть дальше наша винтовка СВТ. Добежав до крытой стрелковой ячейке и осветив ее фонариком, увидели, что стоит на коленях прижавшись к стене окопа связной второго взвода и издает хрип, он был еще живой но без сознания. Он умер от потери крови, имея семь ножевых ранений.
При расследовании было установлено, что четыре немецких разведчика, пользуясь темнотой подползли к ходу сообщения и сделали засаду, а потом набросились на связного. Связной красноармеец Мелещенко вступил с ними в борьбу. Вести борьбу в ходе сообщения одному с четырьмя подготовленными, сильными и опытными фашистскими разведчиками, надо иметь огромную силу, умение и отвагу. Имея семь ножевых ранений не дал увести себя в стан врага, это есть проявление героизма.
Гитлеровцы очень часто совершали вылазки в район третей роты. В одну из ночей я со связным Спириным дежурили до полуночи. Обошли передний край. На «тревожном» участке, дежурил младший лейтенант Нургалиев, со своей группой солдат. Во второй половине ночи, по графику, меня подменил заместитель по полит части мл. лейтенант Попов. Он также начал обход переднего края с 1-го взвода, с расчетом, что к рассвету быть на участке мл. лейтенанта Нургалиева, но во втором взводе почему-то задержался. Мы же со связным Спириным проверили кухню, как и что готовит повар на завтрак личному составу и прибыли на КП. В это время от взводов готовились идти люди за пищей. От группы Нургалиева, так же направились за пищей четыре человека, старшим был назначен сержант Казаков. Я прилег на своем месте, готовясь вздремнуть (на передовой спят не раздеваясь и не снимая сапог), думая, что ночь пройдет спокойно. И в это время с переднего края доносится стрельба и разрывы гранат. Выскочив из блиндажа, бегом бросился в сторону опасного участка, за мной, еле поспевая, бежал связной Спирин.
Рассветало, видимость уже была хорошей. Бой в переди не затихал, мы бежали по ходу сообщения с нами же бежали и ушедшие за завтраком. Когда до места боя оставалось метров 70, наткнулись на минометный заградительный огонь. Прорвавшись через огонь, оказались на месте. Все укрытия и блиндажи были разрушены, десять человек ранены, младший лейтенант Нургалиев имел восемнадцать пулевых ранений, два солдата отсутствовали. Мы думали, что этих солдат увели немцы с собой, но какое же было наше удивление и гнев, когда увидели, что они бегут с тыла. Оказалось, что когда часть воинов ушла за пищей, стоящие на посту наблюдатели утратили бдительность и занялись каким-то своими делами. Когда услышали и потом и увидели недалеко от траншей десятка два ползущих фашистов, растерялись, дали выстрел и убежали в тыл. Находившиеся в блиндаже воины, услышав выстрел, стали выскакивать из блиндажа, не понимая, что происходит. К этому времени два гитлеровца подобрались близко и открыли вдоль траншеи из автоматов огонь. Наши воины, придя в себя, открыли ответный огонь и начали забрасывать гитлеровцев гранатами. Немцы растерялись и стали отходить. Для прикрытия отхода открыли минометный огонь по нашим траншеям. Тут подоспели и мы.
Командир взвода младший лейтенант Нургалиев через три дня умер в госпитале не приходя в сознание. Два струсивших воина были осуждены и отправлены в штрафной батальон. После этого ЧП вышестоящее командование разрешило передвинуть оборону выше. Меня спасли от наказания ранее поданные рапорта командиру батальона.
В начале зимы в бригаду приехали гости из Удмуртии, наши шефы, привезли много подарков. Я получил зажигалку. Для нас это был самый большой праздник, было много радости. Было много людей, среди них много девушек и женщин. Ночью они с нами ходили на передовую, стреляли из пулеметов.
Был такой случай глубокой осенью, как всегда, с наступлением темноты, боевые охранения и секреты заняли свои позиции впереди обороны. Через некоторое время услышали, а потом и увидели, что со стороны немцев к ним приближается человек. Замеченный продвигался осторожно, когда приблизился в плотную был задержан и доставлен на КП роты, а потом на КП батальона. Задержанный оказался немецким солдатом, антифашистом, он немного говорил по русски. На КП батальона он дал очень ценные сведения о своих войсках. Был накормлен и во второй половине ночи, тем же путем, ушел обратно в свою оборону.
В феврале 1943 года меня назначили начальником штаба 3-го отдельного стрелкового батальона. КП батальона располагалось в деревне Зайцево. Третью роту передал лейтенанту Кравченко, но связь с ротой не прерывал. Начальником штаба батальона работал до конца апреля.
Наступила весна, снег таял и заливал траншеи талой водой. Жизнь в траншее стала невозможной, ходить по траншее было нельзя. Такое же положение было и у немцев. И как то произошло, можно сказать, негласное примирение. Стали ходить открыто без траншей, как мы так и гитлеровцы и не открывали огонь друг против друга. И уже в конце паводка, в ясный солнечный день, неожиданно в батальон приезжает комиссар. Увидел с наблюдательного пункта эту картину, что ходят на передовой открыто и наши и немцы и ни кто не стреляет. Вобщем попало нам тогда за это «примирение», а комиссар и прибывшие с ним и слушать не хотели, что траншеи залиты водой. Хорошо, что вода к этому времени уже сошла, но воинам на передовой пришлось ходить по колено в грязи. И опять началась стрельба.
В начале мая 108 ОСБр была переформирована в 97-ю стрелковую дивизию. Командиром дивизии назначен генерал майор Давыдов.